Сочинение в формате «мемуары» от лица современника о поэте В. В. Маяковском (Маяковский В. В.)

Я всегда им восхищался. Он был не таким, как все, понимаете? Дерзкий, фееричный, пафосный, если хотите. С самой первой нашей встречи, на похоронах Серова, я понял: «Это необычный человек!». Уже тогда я видел в нём величайшего поэта нашей эпохи. На эти похороны я пришел с Романом Осиповичем, он в то время был моим хорошим другом. Якобсон тоже впервые встретился с этим человеком. Его представили нам как ученика Серова по Училищу живописи. Но когда тот произнёс речь от имени учеников Серова, мне стало ясно: Он – поэт! Роман Осипович похже отмечал, что этот человек обладал необычайно зычным голосом.

Может быть, эта самая зычность и придавала его речи пафоса. И этот пафос был совсем не ложный, не такой, каким обиловали разговоры мелких чиновников, считающих себя несравнимо важнее всех остальных, но настоящий, завораживающий.

После той встречи еще несколько раз я встречал его, ещё до его литературных успехов. Особенно помню случай, когда организаторы выставки «Бубнового валета», буквально выталкивали моего будущего кумира. Что конкретно тогда произошло, мы с Якобсоном так и не поняли, однако, по уверенному, немного улыбающемуся виду будущего поэта и по разъяренным, красным от гнева лицам организаторов было понятно, что он им чем-то насолил.

Позже, когда я водил дела с офицером царской армии Иваном Васильевичем и часто проводил время вместе с ним, встретил поэта в канцелярии. Он тогда разговорился с Баженовым, и представил ему своё произведение. Сейчас оно невероятно популярно и вы о нём, без сомнения наслышаны. Иван Васильевич читал, а я, заглядывая ему через плечо, также пытался что-нибудь разглядеть. И запомнил, кстати пару строк! Это были первые строчки поэта, которые я прочитал. Вот как они звучат:

Эй!

Господа!

Любители

святотатств,

преступлений,

боен, -

а самое страшное

видели –

лицо моё,

когда

я

абсолютно спокоен?

Баженов, надо сказать, не сильно был впечатлён, в отличие от меня, и подводя итог сказал, смягчая его недовольство поэмой: «слушай, я как-то к твоей поэзии не привык прямо, я воспитывался на Пушкине». А поэт ему отвечает « Ну, конечно. Вы, — говорит, ещё не доросли». Баженов рассмеялся, а я в этот момент находился в невероятном шоке и с каждой секундой всё больше и больше восхищался невероятной уверенностью и смелостью моллодого поэта.

Я стал ходить на поэтические вечера. Конечно, только на те, где выступал мой новый кумир. Раньше я не интересовался поэзией, но теперь с упоением слушал и читал всё, что выпускал молодой поэт.

После революции мой кумир занялся Агитпропом, рисовал плакаты. Видя его невероятную популярность, я был очень горд своим любимым поэтом. Но особенно я полюбил его сказки, которые, конечно, знал наизусть и рассказывал своим детям. Моя любимая его сказка, это «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий». Каждый раз, читая её, заливаюсь смехом.

Верится мне, что и через сто, и через двести лет будут читать произведения моего кумира.