Мораль басни Соловьи и ее анализ (Крылов И. А.)

Не единожды поэт говорил о жестокой несвободе подлинного искусства в крепостническом обществе, предвосхищая дальнейшее развитие этой темы у Пушкина, Гоголя, Герцена, Островского. Крыловские «Соловьи» (1824) «метят» во многое, что было известно поэту, и во многое из того, что раскроется лишь в грядущие десятилетия— так реально и прозорливо было его обобщение. Кстати, очень простое и прозрачное. Какой-то птицелов, рассказывает писатель, наловил по рощам Соловьев. Они томились в неволе. И один из них, чтоб заслужить свободу, стал нежно и приятно петь, встречая пеньем и вечернюю зарю, и солнечный восход.

Но что же вышло наконец?

Нечто невероятное, но при всем том очень естественное.

Он лишь отягчил свою злую долю. Хозяин выпустил плохих певцов на волю, а Соловей, который пел нежно и приятно, оказался под более строгой охраной.

Вполне логично. Стоит ли добавлять, что «плотно» стерегли хорошего певца не просто для услады слуха хозяина. Таких соловьев вообще плотно стерегли.

Свою басню Крылов написал в пору заточения Пушкина. Отразилась ли его судьба непосредственно в этой басне или нет — едва ли имеет серьезное значение: это рассказ о Пушкине, но не только о нем, а о всей русской литературе, о ее положении в крепостническом государстве. Напомним, что историю русской литературы Герцен назвал регистром каторги, чему рассказ Крылова является неопровержимым свидетельством.