С чем и почему прощается Пушкин-автор в финале шестой главы «Евгения Онегина»? (ЕГЭ по литературе)

Финальные строфы шестой главы «Евгения Онегина», где повествователь прощается с Ленским на пороге «неизвестности» — это один из самых пронзительных и философски насыщенных моментов всего романа. Однако это прощание выходит далеко за рамки сюжета: здесь сам автор прощается не только с героем, но и с целым этапом своей жизни и творчества — с юностью, поэзией и романтизмом.

Гибель Ленского — это символическое убийство Пушкиным-реалистом Пушкина-романтика. Владимир Ленский — это живое воплощение романтического идеала: пылкий, восторженный, верящий в «мир совершенный». Его смерть на дуэли — это крах этих иллюзий, их неспособность устоять перед холодным цинизмом онегинского «скупого» мира. Описывая возможные будущие пути Ленского (поэтическая слава или обывательская «доля»), Пушкин хоронит не только конкретного героя, но и саму романтическую модель бытия, показывая её утопичность.

Прощаясь с Ленским, автор прощается с частью себя, которая когда-то могла так же безоглядно верить в высокие идеалы.

Эта сцена знаменует и прощание с юностью. Дуэль становится жестоким рубежом, за которым остаются беспечные годы. «Куда, куда вы удалились, / Весны моей златые дни?» — этот рефрен, звучащий в финале главы, является прямым лирическим воплощением этой темы. Весна жизни закончилась, наступает пора зрелости, с её трезвым взглядом на мир и ответственностью. Бурная, эмоциональная реакция на событие сменяется горькой рефлексией. Автор взрослеет вместе со своим романом, и смерть юного поэта — это точка невозврата, после которой невозможно смотреть на мир прежними, наивными глазами.

Наконец, здесь звучит тема прощания с определённым типом поэзии. Ленский — поэт-романтик, его стихи полны «всегда восторженной речи». Убирая его со страниц романа, Пушкин совершает эстетический выбор в пользу той самой «прозы», которую он противопоставляет «гармонии» в более ранних строфах. Его собственный стих в этих финальных строфах не романтически-возвышен, а глубоко трагичен и психологически точен. Он отказывается от романтических штампов в изображении смерти и чувств, предлагая вместо них сложную палитру реалистических переживаний — от горечи и сожаления до иронии и философского приятия.

Таким образом, финал шестой главы — это мощный лирический катарсис, где через смерть одного героя Пушкин проводит черту под целой эпохой собственной жизни и творчества. Он хоронит романтические иллюзии, прощается с легкомысленной юностью и утверждает новую, зрелую поэтику, основанную не на возвышенных идеалах, а на глубоком понимании сложности и противоречивости реальной жизни. Это прощание, полное грусти, но необходимое для движения вперёд — как для автора, так и для всего русского романа.