|
Карнавальная эстетика в «Поэме без героя» (Ахматова Анна)![]() В этом смысле Ахматова создает амбивалентный текст, рассчитанный на вариативное прочтение. «Поэму без героя» Анна Ахматова создавала в течение двадцати двух лет, закончила работу в 1962 году, но до 1965 года поэтесса вносила дополнения. ![]() В России, как отмечает Адам Поморский, данный персонаж напоминает уличную куклу Петрушку, поэтому «имя не является почетным». Во второй части, «Решке», идет обсуждение на тему жанра и мотивов первой, а завершает поэму лирический эпилог. Любовная драма с трагической развязкой, как отмечает Л. Г. Кихней, «разворачивается на фоне маскарада», участниками которого становятся «юноша-самоубийца, красавица-актриса и знаменитый поэт». Их прототипами являются Всеволод Князев, подруга Анны Ахматовой Ольга Глебова-Судейкина и Александр Блок. Всеволод Князев, двадцатидвухлетний гусар, покончил жизнь самоубийством в 1913 году по романтическим причинам. Ахматова отражает в поэме творчество Михаила Кузмина, от «Сетей» до поэмы «Форель разбивает лёд». ![]() Он одним из первых стал увлекаться карнавальной эстетикой, М. Бахтин только через несколько десятков лет написал правила карнавальности. Также можно проследить влияние пьес Юрия Беляева «Путаница, или 1840 год» и «Псиша», в которых играла главная героиня поэмы Ольга Глебова-Судейкина: «Ты ли, Путаница-Психея». В поэме присутствуют отсылки к мировым карнавальным традициям — римскому карнавалу, венецианскому карнавалу, к версальским карнавальным традициям эпохи Людовика XIV. Ахматова включает в текст театральную атрибутику, обращается к феномену маски, использует сценические эффекты: «Крик: «Героя на авансцену!». Театральный хронотоп позволяет осуществлять «путешествия во времени», стираются различия во времени, происходит наложение крупного и дальнего плана друг на друга. Отсюда мы видим обращение к разным жанровым формам помимо комедии дель арте — трагедия, балет, опера, драма. Мы замечаем их в реминисценциях, прямых отсылках к шекспировским Гамлету и Банко, гетевским Фаусту и Мефистофелю. Ахматова обращается к более поздним оперным, балетным и драматургическим традициям — «Дон Жуан» Моцарта и Мольера, «Каменный гость» Пушкина, «Саломея» Оскара Уайльда и одноименная опера Штрауса по этой драме. В пьесе важен мотив возмездия, к нему отсылает образ Дон Жуана, мотив танца и пляски, он связан с пьесой Уайльда, в которой Саломея смертельно мстит Иоканаану. Ахматова обращается к теме возмездия еще в «Реквиеме»: «Показать бы тебе, насмешнице». Мотив мести восходит к карнавальному святочному архетипу, суть его — вторжение прошлого в будущего, мертвого в мир живых. Образы Пьеро и Коломбины восходят к балету Р. Шумана «Карнавал», она была поставлена М. Фокиным в 1910 году в Петербурге. Помимо этого мы видим отсылки к известным именам петербургской театральной жизни - Шаляпину, Анне Павловой, Ольге Глебовой-Судейкиной (Козлоногой, Путаницы). В поэме неоднократно упоминаются Святки, обряд ряжения. Тени из 1913 года являются «под видом ряженых». Как пишет Л. Г. Кихней: «празднование Святок на Руси представляло собой смешение языческих и христианских обычаев». ![]()
В «Прозе о Поэме» Ахматова говорит о прототипах карнавального шествия, люди искусства, относящиеся к Серебряному веку, часто играют определенные роли. Ахматова использует карнавальную инверсию — то, что раньше было маской и костюмом становится жизнью, а жизнь — нарядом. Как было сказано выше, философия карнавала была разработана М. М. Бахтиным, для Ахматовой карнавал — не праздник жизни, а праздник смерти. Связано это с тем, что святочное ряжение считалось делом греховным. Для Ахматовой карнавальные образы — знаки демонического мира. В ремарке поэтесса упоминает «бесовской карнавал», она отсылает нас к гетевскому Брокену, где разворачивалось действие Вальпургиевой ночи в трагедии «Фауст». Новогодняя фантасмагория уходит корнями в балладное прошлое. В русской литературе двадцатых годов дьявольское наваждение не было редким литературным мотивом, к нему также обращался М. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита». С этим произведением Ахматова по сохранившимся мемуарам познакомилась в 1933 году. Карнавальный хронотоп объединяет ряд театральных мотивов, соединяет мировые сюжеты и традиции с культурой Серебряного века. Вторая часть поэмы, «Решка», является обратной стороной карнавала Серебряного века. В ней присутствует развязка личных драм и завязывается общенародная трагедия. В «Решке» есть отсылки к античной драме: «Скоро мне нужна будет лира, но Софокла уже, не Шекспира». Феномен маски в «Решке» связан с поиском собственной действительности. Отдельно хочется сказать о месте действия в поэме, потому что оно напрямую отправляет к карнавальной эстетике. Например: «Так под кровлей Фонтанного дома, где вечерняя бродит истома», — в Фонтанном доме проходили «машкерады» П. Б. Шереметева, также существовал крепостной театр, в котором крестьяне играли актёров, играющих сценические роли. Пространство поэмы оказывается зазеркаленным, карнавальное шествие переносится в «белый зеркальный зал» где «среди таинственных зеркал, за которыми когда-то прятался и подслушивал Павел I, оказались неприглашенными ряженые 1941 г». Образ карнавала отражает современную Ахматовой кабаретную культуру Петербурга 1910-х годов. Демонический и блистательный карнавал является одним из проявлений темной стороны Петербурга. ![]() С ней связаны имена-маски — Алладин — Сомов, Антиной, Аббат — Кузмин. Карнавализация жизни стирает грань между добром и злом, вымыслом и реальностью, искусством и жизнью, тем самым приводит к трагическим последствиям. Карнавальный хронотоп реализуется не только на уровне темы, но и на уровне образно-семиотического кода. Обновлено: Опубликовал(а): Ekaterina24 Внимание! Спасибо за внимание.
|
|