|
Вы здесь: Критика24.ру › Дефо Даниель
Образ и характер робинзона крузо и его духовный путь (Дефо Даниель)
Центральное место в романе занимает тема возмужания и духовного становления героя. Перед читателем проходят все этапы его развития: безмятежное существование в отчем доме; юношеский бунт против воли родителей и тяга к путешествиям; душевное огрубение и стремление к скорейшему обогащению; первоначальное отчаяние на необитаемом острове после кораблекрушения и сосредоточенная борьба за выживание; наконец, постепенное духовное возрождение героя и — в результате многолетнего пребывания на острове — более глубокое постижение смысла бытия. Как видим, «Робинзон» не в меньшей мере «роман воспитания», чем «Том Джонс» или «Перигрин Пикль». Однако «Робинзон Крузо» не просто история воспитания беспутного юнца, вставшего в конце концов благодаря горькому жизненному опыту на верный путь. Это аллегорическая притча (можно и так прочесть роман) — повествование о скитаниях заблудшей души, отягченной первородным грехом и через обращение к богу обретшей путь к спасению. Действительно, с определенного момента своего пребывания на острове Робинзон начинает осмысливать каждое пустячное происшествие как «промысел божий». В тех же терминах переоценивает он и всю свою предшествующую жизнь: «Теперь, наконец, я ясно ощутил, насколько моя теперешняя жизнь, со всеми ее страданиями и невзгодами, счастливее той позорной, исполненной греха, омерзительной жизни, какую я вел прежде. Все во мне изменилось: горе и радость я понимал теперь совершенно иначе; не те были у меня желания; страсти потеряли свою остроту...» В уповании на милосердие божие, в убежденности, что его трагическое положение — не случайное стечение обстоятельств, а справедливая кара и искупление за прегрешения, находит Робинзон душевное равновесие и силы переносить выпавшие на его долю невзгоды. Даже совпадение даёт представляется герою осмысленным и символическим: «...мое бегство из родительского дома в Гулль, чтобы оттуда пуститься в плавание, произошло в тот же месяц и число, когда я попал в плен к салеским пиратам и был обращен в рабство. Затем в тот самый день, когда я остался живым после кораблекрушения на Ярмутском рейде, я впоследствии вырвался из салеской неволи на парусном баркасе. Наконец, в годовщину моего рождения, а именно 30 сентября, когда мне минуло двадцать шесть лет, я чудом спасся от смерти, будучи выброшен морем на необитаемый остров. Таким образом, греховная жизнь и жизнь уединенная начались для меня в один и тот же день». Последнее совпадение особенно знаменательно: герой как бы переживает второе рождение — отбрасывает все суетное, что влекло его раньше, и сосредоточивается полностью на сфере духа. Литературной моделью для такого построения мог послужить «Путь паломника», с которым неоднократно сопоставляли «Робинзона» советские и зарубежные исследователи. Сопоставил их в «Серьезных размышлениях Робинзона Крузо» и сам Дефо, отнеся свое произведение, как и роман Беньяна, к жанру «притчи»: «Таковы исторические притчи в Священном писании, таков «Путь паломника» и таковы, одним словом, приключения вашего друга-скитальца Робинзона Крузо». Герой романа Беньяна Христиан бежит из Города Разрушения и, пройдя через узкие врата, находит дорогу к праведной жизни. Миновав на пути соблазны, искушения и препятствия, в том числе «Ярмарку Житейской Суеты» (именно из Беньяна почерпнул Теккерей название своего знаменитого романа), пройдя через всевозможные нравственные и физические испытания, герой в финале достигает земли обетованной. Как притчу о духовном падении и возрождении Человека можно рассматривать и роман Дефо, причем Робинзон, как и Христиан, выступает в двуединой ипостаси — и как грешник, и как избранник божий. Смыкается с таким осмыслением книги и интерпретация романа как вариации библейского сюжета о блудном сыне: Робинзон, презревший советы отца, покинувший отчий дом, постепенно, пройдя через жесточайшие испытания, приходит к единению с богом, своим духовным отцом, который, как бы в награду за покаяние, дарует ему в конечном счете спасение и благоденствие. Впрочем, при всей обобщенности образа Робинзона в романе есть и конкретный автобиографический момент, на что указывал и сам Дефо в «Серьезных размышлениях Робинзона Крузо»: «Короче говоря, «Приключения Робинзона Крузо» — это общая схема действительной жизни в течение двадцати восьми лет, проведенной в скитании, одиночестве и огорчениях, какие вряд ли выпадали на долю смертного; в продолжение этих лет я пребывал в мире чудес, в беспрестанных бурях, сражался с самыми ужасными дикарями И людоедами, и пережил бесчисленные удивительные приключения — сталкивался с чудесами большими, чем в истории с воронами; испытал все проявления жестокости и тирании; ощущал несправедливость упреков и презрения людей, атаки дьяволов, небесные кары и земные гонения; пережил бесчисленные превратности фортуны, был в плену, хуже турецкого, и избавился от него столь же хитроумным способом, как в истории с Ксури и салеским баркасом; попадал в море бедствий, вновь всплывал на поверхность и вновь погибал, — и таких взлетов и падений было у меня в течение одной жизни больше, чем у кого-либо другого; часто терпел крушения, хотя больше на суше, чем на море, короче, нет ни одного обстоятельства в воображаемой истории, которое не было бы намеком на реальное событие и не отозвалось бы, шаг за шагом, в неподражаемом „Робинзоне Крузо"» -. Это признание (хотя и сделанное от лица Робинзона) дает основание критикам утверждать, что перед нами духовная автобиография самого Дефо, изложенная в иносказательной форме. Есть даже исследование, где делается попытка буквально каждому эпизоду книги найти соответствие в реальной жизни ее создателя. При таком прочтении побег Робинзона из дома соответствует отказу Дефо, вопреки родительской воле, принять священнический сан, кораблекрушение — разгром восстания Монмута (согласно другой версии, банкротство), необитаемый остров — это Англия, а противоположная сторона — Шотландия, дикари — реакционеры-тори и т.д. Соблазну подобной интерпретации поддался и историк-марксист А. Л. Мортон, восклицающий по поводу эпизода продажи в рабство мальчика Ксури: «Уж так ли нереально видеть в негритянском мальчике-рабе прежних товарищей Дефо по левому лагерю, а в капитане — Вильгельма Оранского?» Жан Жак Руссо нашел роману Дефо еще одно жанровое определение — «удачнейший трактат о естественном воспитании». Он, пожалуй, первым увидел в романе не просто развлекательное чтиво, а определенную нравственно-философскую тенденцию. Для Руссо Робинзон — один из первых в литературе образов «естественного человека», не испорченного современной цивилизацией, отделенного от нее, что и делает его жизнь гармоничной и счастливой. В таком аспекте роман Дефо и рассматривали в конце XVIII — начале XIX в. авторы многочисленных литературных обработок, именно так, в духе сентиментализма, трактовал его, в частности, И. Г. Кампе, лишивший своего героя даже тех необходимых предметов, которые английский Робинзон забирает с корабля. Однако у Дефо, поборника прогресса и материального благосостояния наций, не было намерения превозносить преимущества «естественного» состояния над цивилизованным. Из книги это ясно видно: «Целыми часами — целыми днями, можно сказать, — я в самых ярких красках представлял себе, что бы я делал, если бы мне ничего не удалось спасти с корабля. Моей единственной пищей были бы рыба и черепахи. А так как прошло много времени, прежде чем я нашел черепах, то я просто умер бы с голоду. А если бы не погиб, то жил бы как дикарь». «Жил бы как дикарь», — этот ужас просвещенного англичанина перед дикарским, «естественным» состоянием точно подметил Д. Ур-нов: «Не опроститься и одичать, а, напротив, вырвать дикаря из так называемой «простоты» и «природы» старается Робинзон». Однако далее он противопоставляет Дефо его последователям: «Между тем энтузиазм «робинзонады» строится на искусственном извлечении человека из общества». Но разве не именно так поступает Дефо? И Руссо, если вдуматься, был не прав лишь отчасти. Робинзон, безусловно, цивилизованный человек, продукт цивилизации, пользующийся ее знаниями, духовным опытом, материальными богатствами, стремящийся приумножить их, но — и это «но» весьма знаменательно— помещенный вне цивилизации, предоставленный лишь собственному труду, терпению и изобретательности. «Так жил я на моем острове тихо и спокойно, всецело покорившись воле божьей и доверившись провидению. От этого жизнь моя стала лучше, чем если бы я был окружен человеческим обществом; каждый раз, когда у меня возникали сожаления, ЧТО я не слышу человеческой речи, я спрашивал себя, разве моя беседа с собственными мыслями и (надеюсь, я вправе сказать это) в молитвах и славословиях с самим богом была не лучше самого веселого времяпрепровождения в человеческом обществе?» Робинзон отделен от жизни общества, где царят гоббсовские законы «войны всех против вся»; весь свой интеллект, изобретательность, энергию он должен направить лишь на покорение природы, а не на общение с себе подобными. Величие Дефо в том и состоит, что он показал обыкновенного человека в противоборстве с природой и с самим собой, его упорство, добрую волю и конечную победу в этой борьбе. Гуманистический пафос книги хорошо поняли романтики. «Ты становишься просто Человеком, пока читаешь ее», — говорит о «Жизни Робинзона» С. Т. Колридж . Голод не признает ни дружбы, ни родства, ни справедливости, ни права и потому недоступен угрызениям совести и неспособен к состраданию», — весьма прагматично утверждает автор в «Дальнейших приключениях Робинзона Крузо». Поэтому в обществе Нужда толкает человека на преступления, что подтверждается судьбами героев других романов Дефо: Молль Флендерс, капитана Джека, Роксаны — каждый старается урвать кусок пожирнее за счет другого. Да и сам Робинзон, находясь в обществе, поступает не лучше: вспомним хотя бы продажу в рабство мальчика Ксури. Истинное величие герой Дефо обретает только во время своего одинокого пребывания на острове. В присутствии кошек, собаки, попугая и даже верного Пятницы гармоничные отношения сохраняются, но стоит появиться людям на Робинзоновом острове, как начинаются козни, распри, вражда. Знаменательно, что во второй части романа, даже добившись мира и порядка в своих «владениях», Робинзон все же не решается оставить пушки обитателям острова. Уединение героя на острове позволяет автору затронуть и обнажить некоторые социально-экономические вопросы. Производство и потребление, ценность и стоимость, разнообразие трудовой деятельности и наглядность ее результатов — все это живо занимало Дефо, автора «Опыта о проектах» (1697), «Всеобщей истории торговли...» (1713) и «Совершенного английского негоцианта» (1725—1727). Не случайно известный английский литературовед Ян Уотт назвал «Робинзона» «классической идиллией свободного предпринимательства». Пока человек существует вне общества, все эти проблемы гармонизируются и упрощаются: «...я сеял ровно столько, чтобы хватило для меня. У меня было множество черепах, но я довольствовался тем, что изредка убивал по одной. (...) Я был сыт, потребности мои удовлетворялись, для чего же мне было все остальное? Если бы я настрелял больше дичи и посеял больше хлеба, чем был в состоянии съесть, мой хлеб заплесневел бы в амбаре, а дичь пришлось бы выкинуть...» Однако достаточно появиться на острове нескольким испанцам, чтобы Робинзон ощутил всю неосмотрительность такого хозяйствования. Робинзон не ведет товарообмена и торговли и потому не нуждается в посредничестве денег. «Ненужный хлам!», — восклицает он, обнаружив на корабле груду золотых монет. Вернувшись же в Англию, он все время сталкивается с социальным неравенством и несправедливостью, одинаково пагубными для нравственности и бедняков и богачей: «Я видел, как вокруг меня суетились люди; одни из них трудились ради хлеба насущного, а другие растрачивали приобретенное в гнусном распутстве или суетных удовольствиях, одинаково жалких, потому что цель, к которой они стремились, постоянно отдалялась от них. Люди, гнавшиеся за увеселениями, каждый день пресыщались своим пороком и копили материал для раскаяния и сожаления, а люди труда растрачивали свои силы в повседневной борьбе из-за куска хлеба» . Источники:
Аннотация: Книга содержит канонический текст всемирно известного романа Даниеля Дефо, обширное литературно-критическое приложение, в которое вошли фрагменты самых популярных европейских «робинзонад», высказывания о Дефо и его романе современников, писателей и критиков последующих поколений. Интересны материалы, связанные с судьбой этого романа Дефо в России. Издание снабжено вступительной статьей и комментариями к публикуемым текстам Обновлено: Опубликовал(а): Юрий Внимание! Спасибо за внимание.
|
|
Назад